Blind looking eyes

[keko-sama]

Название: Blind looking eyes
Автор: Boss Dallas
Пейринг: Хибари/Мукуро, невнятные намеки на 10051, ибо автор очень любит их
Рейтинг: PG-15
Жанр: ангст, драма, POV Мукуро и Хибари
Саммари: Мукуро теряет зрение. И об этом никто не знает. Кроме Хибари…
Варнинг: Много – много переживаний и естественно, AU. И еще абсолютно бессовестное использование стихов Пушкина с нарушением его прав…
От автора: по заявке The Ripper. Честно говоря, содержание немного заявке не соответствует, но что есть, то есть…
От Админа - сана: так как не было сказано, можно было размещать этот фанфик или нет? то я смело его перетащила сюда) Приятного Вам чтения! Да и оставляйте коменты!

ПЛИ

И мира не стало. Просто не стало. В какой – то момент я понял, что его попросту уже нет для меня. Или меня нет для него? Что же? Раз – удар, два – вскрик, три — … А что на три? Боль? Хм, нет, не боль. Какая к чертовой матери боль? Я, честно говоря, не пойму, как называется это чувство. Просто нелепость. Была. Случилась. Нелепо я что – то потерял. Меня как будто не стало в этом мире. Я перестал быть. Как будто я –не я. Рокудо Мукуро. Я ли тот самый? Я не знаю…
Единственное, что знаю – темнота. Полная. Всеобъемлющая. Или это не темнота? Реальность. Моя новая реальность. Тут, со мной. Я ее осознал. Реальность не такова, какой ее мыслят. Она в том, что говорит о несуществующем. Что –то есть. Есть ли что-то? Я не знаю где я. Не пойму. Помню ту нелепую битву. Помню бумеранг и торчащие со всех сторон ножи. Глаза… Где они? Мои глаза. Синий и красный. Цвета, которыми кровь в энциклопедиях обозначают. Вены и артерии. Их не стало. Что мне без них делать? Как я без них? Что дальше?
Сколько-то времени прошло. Неделя? День? А может год? Времени не чувствую. Помню, я его торопил. А теперь не ощущаю. Его теперь много. Сколь угодно. Больше никаких Варий. Никаких Меллифиоре. Все закончилось. Все было так легко. Было легко. Но сейчас я даже не знаю, как себя ощущать, как на все это реагировать. Пустота. Лишь только… Мне даже уцепиться не за что.
Я где – то лежу. Рука протягивается вверх. Но я ее не вижу. Мне так хочется вновь посмотреть на свет. Чтоб убедиться, что вижу. Но не вижу. Только темно… Совсем темно…
Встаю. Видимо, я в комнате. Подхожу к чему – то, натыкаюсь на препятствие. Стол? Тумбочка? Какая – то крупная коробочка. Кнопки? Инстинктивно нажимаю на какую – то. Звук льющейся воды. Или не воды? Хватаюсь за что – то. Вода утихает. Хммм…. Это имеет слегка округлую форму. Чашка. Подношу к губам. Кофе. Как я мог забыть вкус экспрессо? Горьковатый, обволакивающий. Он, как правило, помогает проснуться. А сейчас он все больше и больше напоминает мне, в каком состоянии я нахожусь. Кофе… Помню, я ненавидел этот тёмно – коричневый цвет. Он был мне противен. Но теперь я хочу увидеть любой цвет.
В детстве я учил некоторые предметы. Из курса физики я запомнил, что существует спектр цветов. Белый, оказывается – смесь всех цветов, чёрный – отсутствие цветов. Я смеялся. Я долго смеялся над той, как мне казалось, ерундистикой. А сейчас я понял. Отсутствие цветов – все, что у меня осталось. У меня и цветов нет. Лишь их отсутствие… А еще я впервые в жизни хочу заплакать. И впервые в жизни я что – то не могу. Не получается то, что я хочу! Ставлю чашку с недопитым кофе обратно на поверхность и обхватываю голову руками. Что же делать? Что же дальше? Как мне быть? Смогу лия создавать иллюзии или перемещаться в другое тело? Иллюзии… Почему – то при этом слове я вспоминаю… Но не битву с этим мелким пафосником. И не какие – то стычки с тем белобрысым параноиком, все время бормочущим какой – то бред про «Мир, где будет лишь Шо – тян и я»… Нет, я вспоминаю сакуру, которую я приготовил специально для Кёи, 10 лет назад… И его привычное: «Камикорос…» Боже, боже… Я помню его опустошенные глаза… Черные глаза. Отсутствие всякого цвета. Как будто ему все равно. Они у него очень красивые. Я за ним часто наблюдал через тело Хром. Он так заботится об этой недощипаной курице, вечно сидящей у него на плече… Интересно, а о людях он так же заботится? Ох, ладно, какая теперь разница?
Никто не должен знать, Никто. Однозначно. Скажу всем, что устал и глаза разболелись. Какого они цвета сейчас? Черного? Белого? Есть ли в них все цвета, абсолютная белизна? Или абсолютно отсутствие цветов? Нет… Нет… Я внезапно понял, что в этом мире у меня больше ничего не осталось. Ради чего же мне жить? Я не вижу. Не могу переместиться, я больше не иллюзионист!!! Больше никогда… никогда… смысл задерживаться? Я на ощупь подхожу к форточке, беру трезубец. Выпрыгиваю из окна. Приземление не слишком удачное, но мне все равно. Мой трезубец… Я больше не смогу его использовать как следует. Я использую его как палочку, чтобы дойти до того места. Я помню, Кен мне го как – то показывал. Он говорил, что если прыгнуть с этого моста, течение унесет куда подальше. Погибну? Может. А может и нет. И с ребятами, и с Вонголой меня больше ничего не держит. Дохожу до моста. Я еще раз трогаю свой трезубец. Гладкий, без единой царапины, хотя побывал в стольких боях. Прижимаюсь к нему лбом и отпускаю вниз. Встаю на парапет, помогая себе руками. Трудновато, однако же. Срываюсь, лечу вниз и слышу едва знакомое: «Ками…»

Сегодня поразительно прекрасная погода. Никаких тупых Тсунаеши, никаких фанатиков любимого босса, никаких спортивных идиотов. Иду по городу. Гуляю. Честно говоря, жалко, что у меня нет девушки. Не с кем куда – то пойти, не с кем поговорить, поделиться. Особенно тяжело мне было когда этот Каваллоне тренировал меня для битвы колец. Мне так хотелось убежать от этого недоноска подальше и кого – то обнять, прижать к груди и позаботиться. А Хиберд… Птица как птица. Я не могу понять, какого черта я забыл в этом дурдоме. Ведь мне нужно так немного…
Я подхожу к мосту. С него очень красивый вид на реку. Река. Вода. Движение. Это помогает снять накопившееся раздражение. Ветер не слишком приятно бьет в лицо. Опускаю голову вниз, смотрю на реку. Внезапно вижу что течение уносит… чье – то тело. Да, это именно тело. В этом сомнений быть не может. У меня всегда был отличный глазомер. Кто этот дурак??? Неужели не понимает, что нет ничего дороже жизни!!! Я сбрасываю пиджак, ботинки и носки. Забираюсь на парапет и прыгаю вниз. Течение очень быстрое, я едва вижу тело, но я плыву изо всех сил. Подхватываю тело за руку и еле – еле гребу к берегу. Чувствую, как чужие пальцы впились в мою ладонь. Значит, ты хочешь жить, мразь. Хочешь!
Вот берег. Подхватываю бездыханное легкое тело на руки и несу. Ну, и кто же ты, тот , кто решился на такой поступок? Дышишь же еще. Знаю вас таких. Вечно прыгаете и несетесь по течению, не понимая всей ценности этой жизни!!! Смотрю на тело у меня в руках и чуть не вскрикиваю от удивления… Рокудо. Мукуро. Опускаю его на землю. Он едва дышит. Я трясу его за плечи. Проснись уже наконец!!! Проснись, мать твою!!! Кричу, хватаю его за плечи.
— Кёя…
Он не открыл глаза, но привстал. На его лице – легкая усмешка. Но вид немного жалкий. Волосы растрепаны, брюки запачканы, майка порвана.
— Что это значит, Рокудо?
— Тебе не понять, Кёя – сама…
— Плевать. Мне необходимо закончить начатое, – говорю я и нападаю без предупреждения.
У меня нет тонфы, а у него нет трезубца. Но я набрасываюсь на него без всякого предупреждения. Он едва сопротивляется. Это очень цинично его бить в таком полумертвом состоянии, но меня ничего не останавливает. Я со всей силы ударил его по лицу и он упал и едва слышно завыл. Я подхожу к нему и убираю его руки с побитого лица. Он смотрит на меня, раскрыв глаза. И я в ужасе замираю…

Побил он меня не хилым образом. Я в просто отвратительном состоянии, а ему еще приспичило меня бить! Закрываю лицо руками. Больно, очень больно. Кёя… Неужели ты такой злопамятный? Прошло десять лет, а ты все еще помнишь, все еще не можешь мне простить!!! Как?.. Открываю глаза… Темнота абсолютно одинаковая для меня. Глаза… Для меня что закрытые, что открытые – все равно. Одинаковое отсутствие цветов. Но не для Кёи… С взволнованным и беспокойным: «Рокудо…» он обнимает меня, прижимая к своей к груди. Он не говорит ничего. Это же не в его стиле… Он сжимает объятия сильно – сильно, будто сейчас задушит…

Я сжимаю объятия сильно – сильно, будто сейчас задушу… Мукуро… Что же с твоими глазами? Они не хранят никакого цвета. Светло – серые, скорее даже белые. Я подхватываю его на руки.
— Кёя, не надо… -голос не жалобный, но отчаявшийся.
— Заткнись, а то забью до смерти.
Он утыкается мне в плечо. Он молчит. Я еще крепче сжимаю его в своих объятьях и чувствую тихое дыхание на своем плече.
Почти в полуобморочном состоянии я доношу его до своего дома. Он вновь закрыл глаза. Я положил его на кровать, предварительно стянув с него одежду, оставив его в чем мать родила. Его тело изранено. Оно все в шрамах. Я не удерживаюсь и глажу его грудь. Он едва слышно вздыхает. Если бы я знал, что все именно так и обернется… Я никогда, клянусь, никогда бы не затеял эту бессмысленную драку, не причинил бы ему еще большую боль…
Беру его руку в свою, целую. Она гладкая, ровная. На ней нет шрамов. Шрамы на моей душе. Один за другим… Я едва слышно шепчу: «Прости меня…»
— За что, Кёя – сан?
Его голос спокоен, безразличен.
— Как ты можешь быть так спокоен??? Как, мать твою???
— Кёя, мне уже просто все равно! Понимаешь? Меня лишил зрения тот помешанный на свое рыжем очкарике! Но мне плевать, понимаешь? Это не оптимизм, Кёя, это просто смирение. Чёрт возьми, зачем ты спас меня??? Зачем вытащил из той воды? Он дарила движение, а ты меня на одно место поставил!
— В первую очередь она несет смерть! У тебя нет ничего дороже жизни. Как ты вообще мог??? – срываюсь на крик.
— А…ккхх….аргркх …
— Что с тобой, Мукуро?
Он кашлял и издавал какие – то непонятные звуки.
— Мукуро?
— Кёя – сан, а известно ли тебе, что такое, когда не видишь ни одного цвета из их широкого спектра? Знаешь ли ты, что это такое, когда не понимаешь, в каком месте находишься? Знаешь, как мне хочется увидеть свет? Но… но еще больше, Кёя, мне хочется плакать! Да-да. Кёя, плакать, черт возьми!
Он снова закашлялся. Он силится плакать, хочет выдавить из себя слезу, но не может. Он задыхается, давится слезами, ему судя по – всему очень тяжело, больно.
Обнимаю его за плечи. Он пытается сопротивляться, но это бесполезно. Я силой укладываю его на кровать и накрываю одеялом.
— Постарайся поспать.
Целую в лоб.

Его губы тёплые. Я хватаю его за шею и притягиваю.
— Кёя… а ты?
— Я пойду спать. Завтра, Рокудо, все завтра.
— Не оставляй меня, Кёя… — мой голос мне самому кажется жалостливым, непохожим на прежний, полный цинизма и сарказма.
Слышу шорох одежды. Одеяло приподнимается, и я чувствую чужое тело рядом. Чужие руки обнимают меня, я инстинктивно прижимаюсь. Где – то на краю сознания ощущаю тёплые руки на лбу и голос, но я уже не ощущаю реальности. Сны, кошмары преследуют меня. Мне кажется, что я убегаю от злобной большой рыси, но тут огромная упитанная желтая птица подхватывает меня и уносит куда – то в горы. Я кричу, пытаюсь вырваться. О, господи, ну почему я могу видеть только в своих кошмарах??? Почему я не могу видеть реальность???
Просыпаюсь от того, что кто – то трясет меня за плечи.
— Рокудо, проснись, Рокудо!!!
— Кёя…
Я чувствую, как он обнимает меня, как прижимает к себе.
— Тебе всю ночь снились кошмары, ты вспотел…
Чувствую, что его объятия стали еще более сильными, как его губы сомкнулись на моих. Они теплые, очень тёплые. Он резко отстранятся.
— Рокудо… Я не оставлю тебя! А если попробуешь выкинуть что – то подобное, забью до смерти!
Впервые за все время пытаюсь улыбнуться. Прижимаюсь к нему. Я ему верю…

Прошло полгода с тех самых пор, когда Мукуро стал жить со мной. Я поклялся ему, что никогда его не брошу, что буду заботиться о нем. Я не понимаю, почему я принял такое решение. Вонгола ушла в подполье и переехал в горы. О состоянии Рокудо известно лишь мне и двум моим слугам. Я периодически подрабатываю написанием статей для нескольких газет для ближайшего городка. Я понимаю, что в ближайшее время не вернусь к ребятам. Я не хочу. Я все больше и больше привязываюсь к нему. Я чувствую, как у меня тепло на сердце, когда ночью он прижимается ко мне, как маленький котенок. И я его обнимаю, прижимаю, понимая, что я – лишь временное явление, что его банда его найдет, что Вонгола будет требовать объяснений. Но они пока разбираются с непонятными симпатиями Ирие к бывшему боссу и его желанием защитить. Я его так понимаю… Я очень не хочу его терять, хотя чувствую, что с каждым днем он отдаляется от меня, несмотря на мою заботу, на мои зарождающиеся чувства к нему…

Я как будто в ином мире. Как будто уже ничего не осталось, кроме заботы Кёи, его объятий ночью, нежных, глубоких поцелуев, прогулок, как он рассказывает, по горным массивам. Мне так хорошо. Но я больше не ощущаю жизни… Той жизни, что была со мной… Я не пойму, что происходит со мной. Я хочу остаться с Кёей, я хочу жить… Я запутался в бесконечных лабиринтах сознания, запутался, я не знаю как быть…

Как – то раз я застал его сидящим на полу. Он опять пытался плакать. Я обнял его за плечи и поцеловал…
Это была самая лучшая, самая особенная в моей жизни ночь… Мне казалось, меня захватывает тьма, пока я двигался в нем, пока он сам бился подо мной, умоляя ускорить темп… Тьма. Бесконечная темнота заволокла мое сознание, когда я уже на самой грани рухнул ему на грудь.

Кёя спит после столь бурной ночи. Эта ночь была особенной для меня. Когда я чувствовал, как он двигается во мне, в моей голове играли краски, самых разных прекрасных оттенков. Я на ощупь погладил его по волосам и встал. Мне хотелось прогуляться. На улице воет ветер. Я вышел прямо босиком, накинув легкое кимоно…

Когда я проснулся, Мукуро не было. Я в ужасе накинул первое, что попалось под руку и выбежал…
— Рокудо!!!! Где ты, твою мать????? Рокудо!!!!
Я в ужасе бегу по окрестностям, я ищу его. Завывает ветер, метель. Мне кажется, что этот холод меня разорвет, что скоро просто от меня ничего не останется, но мне плевать, только…только найти бы его…
Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне...(с.)

Многим духам этой горы в этот вечер посчастливилось увидеть самую прекрасную картину в их жизни : «Поиск того, кого любишь». Какой – то странный парень еле – еле, на последнем издыхании ползёт по снегу, заметающему следы его любимого и только шепчет хриплым голосом: «Только не уходи… а то забью до смерти». Он полз и полз дальше… и все духам было прекрасно известно, что он найдёт того, кого ищет. На этом свете или на другом – неважно, но найдёт и они будут вместе, ведь неважно видишь ты или нет, слышишь ты или нет, беспокоят ли тебя или нет – неважно. Важно лишь то, будут ли они вместе несмотря ни на что, если есть то, что связывает, то, что согревает обоих встретившихся людей, несмотря на снег вокруг, несмотря на их шрамы и беды. Несмотря на слепоту одного и лишения другого. Есть любовь, которая их связала навеки. Есть чувство лишь для них двоих, и неважно, что между ними стена осуждений направляющихся к ним людям, и расставания, и смерти близких, они переживут все. И даже через десять лет они встретятся и обнимут друг друга так крепко, что ни один всезнающий белый снег, ни одна недоступная, с отсутствием любого цвета, тьма никогда им уже не помешают. И все потому что они намного сильнее всех счастливых смертных, ведь они счастливы на общей боли, крови и судьбе, которая навсегда перестала существовать на каждого. У них есть их общий, только их мир, не зацикленный на предрассудках и убеждениях, позволяющий им быть самими собой и быть вместе даже после того как жизнь их проклянет и будет гнать.
Ведь жизнь – это лишь пустой звук для тех, кто сомкнул ее в один круг, где нет места никому, кроме них двоих.
И даже после их смерти, столь ранней в тех горах, вдали от бессмысленных мафиозных разборок, будет завывать ветер, но не просто так, а плача о том, что подобное чувство больше никогда не родится на свете, заставляя этим воем содрогаться всех смертных, живущих в округе.
Но зря воет ветер о том, что умерло. Духи часто видят двух обнимающихся людей на вершине той горы… Один – коротковолосый, с выражением холодности на лице и теплоты в глазах и другой, с длинными волосами и с разноцветными глазами…