Лотос забвения

[keko-sama]

Название: Лотос забвения
Бета: я за неё
Автор: Лэрт Раота (miralissa)
Фэндом: D.Gray-man
Пейринг: Юллен
Жанр: ангст чуть-чуть и romance
Рейтинг: R
Состояние: закончен
Размер: мини
Дисклеймер: герои не мои.
Предупреждение: да ООСные они тут, как всегда.)))
От Админа - сана: так как не было сказано, можно было размещать этот фанфик или нет? то я смело его перетащила сюда) Приятного Вам чтения! Да и оставляйте коменты!

НЕ ЗАБЫВАЕМ ТЫКАТЬ СЮДА!

Все случилось уже давно, хотя, когда именно он понял, что любит этого гада, вспомнить не удалось. Да это и неважно. Имело значение только настоящее. А настоящим было то, что как у них с Кандой были отвратительные отношения, так и остались. Стало даже хуже, что Аллен, скрепя сердце, признал только на днях. После того, как он две недели не был в Ордене, находясь на задании в Индии, он, честно говоря, ужасно, просто невыносимо соскучился. И, хотя и сознавал, что ничего хорошего его по возвращении не ждет, бессмысленная надежда нашептывала что-то радужное, а ноги несли его все быстрее к воротам замка. Жутко хотелось увидеть мечника. Просто увидеть.
На деле же все оказалось еще хуже, чем предчувствовалось подсознанием, которое, в отличие от глупых надежд на лучшее, излишним оптимизмом не страдало. И, конечно же, оказалось полностью право.
Канда, презрительно скривившись, прошел мимо старательно улыбавшегося всем вокруг Уолкера, окруженного приветствующими его Экзорцистами и Искателями как мимо пустого места, даже не глянув в его сторону. Настроение Аллена сразу упало, погрузив юношу в уныние и безнадежную тоску. А он так ждал его, так надеялся хоть на высокомерное: «Что, Мояши, жив еще?»
А он даже не взглянул.
Уолкер подавил вздох, дружелюбно улыбаясь Линалли и Лави, сердечно его приветствовавших.
Через четверть часа Аллен сбежал под предлогом усталости, хотя, хотелось просто посидеть в одиночестве и поразмыслить, что же делать дальше. Собственно, все было понятно и так.
Аллен уже давно подумывал о том, чтобы попросить Комуи перевести себя в другое отделение, да вот, хоть бы и в Азиатское. Бак тоже против не будет, да и друзья имеются и там. Уолкера от этого удерживали две вещи: дружба с Лави и Линалли и любовь к сволочи-мечнику. Самой невыносимой оказалась мысль о том, что, если он покинет Центральное отделение, то шанса видеть Канду чаще, чем раз в год, на каких-нибудь общих встречах и вечеринках у него не будет. А так как Канда был не любителем вечеринок и встреч и почти их не посещал, то шанс становился совсем уж эфемерным. И все-таки, в последнее время Аллен всерьез подумывал о том, чтобы сменить место своего обитания, даже Комуи уже говорил, правда, попросив его пока никому не рассказывать. Истинной причины своего желания Уолкер, конечно, не озвучил, но судя по сочувствующе-понимающему взгляду, брат Линалли что-то знал. Настроение экзорциста было таким мрачным, что он даже не попытался выяснить, что же известно Смотрителю, а просто кивнул и ушел, ничего не сказав. Комуи обещал молчать, но и с Аллена стребовал слово хорошо все обдумать.
И Аллен думал. Но сегодня, узрев воочию равнодушие и полное наплевательство мечника на себя, Аллен решился.
Он уйдет. Вот только сделает то, последнее, что хотел – и уйдет.
А пока пойдет к Комуи и скажет, что он все решил. Пусть договаривается о переводе.

***
Юу Канда стремительно и целеустремленно летел по коридору. Всякий, кто увидел бы мечника в эту минуту, не решился бы даже окликнуть его с приветствием, чтобы не помешать и не отвлечь Канду от нужного и, вне всякого сомнения, важного дела. Однако никакого важного и нужного дела у Канды не было. Было просто полное и абсолютное нежелание общаться с кем бы то ни было.
Этот недомерок… Юу сжал пальцы на рукояти Мугена. Мало того, что вот уже несколько месяцев он не выходит у Канды из головы, пробравшись даже в сны, после которых просыпаешься, дрожа от только что выплеснувшего возбуждения, а потом бредешь к тазу с водой застирывать пятна на простынях, задыхаясь от стыда и бессильной злости. Да хоть бы на девушку какую-то стояло, а так… на кого? На идиота мелкого, лохматого, тощего, всем лыбящегося. Какого дьявола он перед ними всеми в улыбках рассыпается! А они еще все на этого придурка пялятся, как будто так и хотят трахнуть... убил бы!
Обычно на этом месте Канда останавливался и неимоверным усилием воли переключал мысли на что-то более спокойное. Но сегодня сделать это было труднее.
Он вернулся. Не раненный, не покалеченный больше, чем нужно, живой. Если честно, Канда пришел в столовую Ордена намного раньше, чем обычно. Очень хотелось увидеть мелкую сволочь. Канда злился, скрипел зубами, матерился про себя, но ноги сами несли его туда, где он мог увидеть Уолкера. Он понятия не имел, что ему скажет. Вернее, имел, но… почему-то совсем не хотелось ругаться и оскорблять. А совсем даже наоборот. То, что испытал Канда, увидев бледное, но улыбающееся лицо Стручка, повергло в шок сурового мечника своей новизной. Стручка хотелось обнять. А потом поцеловать так, чтобы губы саднило, чтобы вздохнуть не мог и всхлипывал от боли и удовольствия. Сжать его ребра так, чтобы синяки остались даже сквозь ткань. А потом – содрать пуговицы с его штанов, запустить руки ему в ширинку и…
Черт, кажется, опять… Канда вскочил и стремительно двинулся к двери, стараясь даже не смотреть на что-то весело вещающего Линалли и Лави шпенделя. Потому что, если смотреть – то можно и не сдержаться. А кончить на глазах у всех, в присутствии всего Ордена Канде уж точно не хотелось.
Никогда Юу Канда не думал, что он может быть таким несдержанным в плане физического вожделения. Конечно же, девственником он не был давно, но никаких, похожих на теперешние эмоции до этого не испытывал и в помине. Мояши хотелось видеть, трогать, прижимать и не отпускать. Рычать на всех, кто на него смотрит, и убивать всех, кто с ним заговаривает или, тем паче, дотрагивается.
И с этим мечник, всегда крайне строго контролировавший все свои эмоции, ничего не мог поделать. Юу Канда как последний идиот был влюблен в Аллена, мать его, Уолкера.

***
Канда проходил коридор за коридором, кружа по запутанным лабиринтам замка. Быстрая ходьба в пустынной полутьме успокаивала, позволяя хоть немного отвлечься от мыслей о том, кто сейчас, должно быть, весело болтал с Линалли и Лави... и чего это рыжий кролик вокруг Уолкера вьется, хотелось бы знать… Неужели он хочет?..
Недобро прищурившись, Канда попытался подавить в себе собственнические и хищнические инстинкты разумом понимая, что его предположения – просто дикость. Всем было известно, что рыжий давно влюблен в Линалли, причем, насколько видел Канда, взаимно. Но аутотренинг не сработал. Бесполезно.
Наматывая по коридорам круги и злясь на самого себя, так не похожего на обычного сдержанного Юу Канду, мечник не заметил, как очередной извилистый коридор вывел его на дверь комнаты Комуи. Слегка скривившись, японец уже хотел, было, пройти мимо, но тут из-за неплотно прикрытой двери послышался голос Уолкера.
Да, Канда был всегда прямолинеен и прям, презирая сплетников и болтунов, а если бы ему кто-то сказал, что он будет стоять и, затаив дыхание, подслушивать, что говорит Комуи Стручок, наверное, располовинил бы Мугеном. Но он стоял и слушал, бесшумно, как большой и хищный зверь, замерев у еле заметной щели, из которой доносился голос Уолкера.
Разговор, по-видимому, подходил к концу. И о чем же Мояши пришел говорить со Смотрителем? Неужели, опять Нои или Четырнадцатый?
Японец стиснул зубы, стараясь не пропустить ни слова.
Но услышанное заставило Канду почувствовать себя так, будто ему резко перекрыли кислород.
— Я, надеюсь, ты еще передумаешь, — в голосе Комуи звучало легкое беспокойство. – В конце концов, Аллен, все проблемы можно решить и здесь, не уходя в Азиатское отделение.
— Нет, вряд ли, — голос Аллена звучал твердо и обреченно. – Я уже пробовал. Так еще хуже.
— Но, Уолкер, а ты не смог бы сказать, какие именно проблемы личного характера заставляют тебя бежать отсюда? Я так понял, это невзаимная любовь? Надеюсь, это не моя сестренка разбила тебе сердце?
— Нет, что вы, Смотритель, мы с Линалли просто друзья, — Уолкер едва слышно вздохнул. – Он… этот человек даже не знает… впрочем, это к лучшему. В общем, Смотритель, поговорите с Баком, думаю, он не будет против, если я перейду к ним. И… не спрашивайте меня больше ни о чем, ладно? — голос Уолкера слегка сорвался.
— Иди, Аллен, — немного помолчав, мягко сказал Комуи. – Только позволь тебе дать один совет… знаю, это бесит, особенно, когда о них не просят, но… в общем, прежде чем уходить, поговори с ним… с этим человеком. Может, все не так плохо, как тебе кажется?
— Нет, господин Комуи, — безнадежная грусть прозвучала в голосе всегда оптимистичного Уолкера. – Здесь уж точно глухо. Поверьте. Так что, я пошел собираться. Думаю, что к концу недели я уже сменю место жительства.
Пораженный Канда едва успел отступить от двери в глубину темного коридора. Недомерок протопал мимо, низко опустив голову и находясь в крайне подавленном состоянии духа.
Юу был полностью убит. Уничтожен и смят. Шпендель уходит из Ордена. Он влюблен и потому уходит. Это просто невозможно, нелепо, неправильно…
Надо остановить. Сейчас же. Но…
Рванувшийся вперед Канда вдруг остановился как вкопанный.
Уолкер в кого-то влюблен, причем, так сильно, что собрался уходить. Уолкер. Влюблен. В кого-то.
В глазах потемнело, и только прокушенная изнутри до крови щека привела мечника в чувство. И этот разговор… все просто как шестипенсовик в руках у ребенка.
Лави. Уолкер любит рыжего книжника, но, зная о его склонности к Линалли, даже не пытается поговорить с ним. Поэтому и уверен, что там все глухо.
Никогда еще Юу Канде не было так плохо и муторно на душе. Значит все-таки Лави…
А собственно, чего он еще ожидал? С кем Аллен дружит, постоянно болтает и общается? Кому улыбается и доверяет? С кем больше всего проводит времени?
Канда усмехнулся, стараясь унять боль. То, что он узнал сильно садануло по сердцу, которое, как оказалось, было таким же, как и у всех остальных. Живым, слабым и уязвимым. До боли желающим, чтобы его любили. И, конечно же, любили взаимно. Вот только не вышло.
Канда остановившимся взглядом смотрел в стену.
Пусть его все и считают бесчувственным ублюдком, но Уолкера он никуда не отпустит. Просто из эгоизма. Не может он ходить по коридорам Ордена и знать, что больше его не встретит. Знать, что Аллен любит кого-то, но хотя бы находится в зоне доступа, было чуть легче, чем знать, что Аллен далеко и с ним даже нельзя словом перемолвиться. К тому же у Канды, как и у всякого другого человека, имелось такое подкожное, всегда все портящее чувство, как надежда. И, положа руку на сердце, Юу где-то очень глубоко в душе надеялся, что, возможно, когда-нибудь, когда Лави женится на Линалли, а недомерок сможет посмотреть на него, Канду другими глазами…
Только вот не будет этого никогда. Более отвратительных отношений, чем у него и Уолкера и представить трудно. Какая уж тут любовь.
Плохо. Но… он все равно сделает это. Он поговорит с Лави и раскроет ему глаза. Не может быть, чтобы книжник не сумел удержать Уолкера. А, может быть, он даже сможет ответить на его чувство. Муген привычно лег в ладонь японца, поддерживая волну бешеной ревности, прокатившейся по телу. Нет. Это слишком больно. Но… если это поможет сделать так, чтобы больно не было недомерку – он потерпит. Лишь бы Уолкер остался.
Теперь надо идти и срочно искать Лави. Пока Уолкер еще здесь.

***
Разговор с Лави вышел каким-то странным. На прямой вопрос Канды о том, знает ли рыжий, что Уолкер в кого-то безответно влюблен, Лави замялся и, растянув губы в неискренней улыбке, попытался перевести разговор на что-то другое. Но Канда был решителен, как никогда. Не обратив внимания на пустую болтовню, Юу еще более решительно спросил, известно ли тупому кролику, что из-за этой неземной любви шпендель собирается перевестись в Азиатское отделение. Лави вскинул на него удивленный взгляд.
— Откуда ты?.. Впрочем, неважно. Да, знаю.
— И ты ничего не намерен предпринять?
— Я? – вытаращил глаза книжник. – Ты, кажется, не по адресу… Что я-то могу?
— Ну… он же тебя любит, — прямо сказал Юу, хоть в горле образовался неприятный комок. – Тебе не кажется, что ты мог бы относиться к его чувствам как-то более… терпимо?
— Канда, ты, по-моему, рехнулся, — Лави хмыкнул, с иронией и неуютной насмешкой глядя на экзорциста. – Уж если кому-то и относиться терпимее к его чувствам, то явно не мне, понял? А если не понял, иди и найди зеркало побольше, может, наведет хоть на какие-то мысли.
В общем, пока Канда прикидывал, как бы подоступнее объяснить тупице то, что нужно, не прибегая к Чистой Силе, Лави благополучно смылся, на прощанье непонятно посоветовав «не быть таким кретином, а то Аллен точно уедет из-за одного злобного и бесчувственного тормоза, который не дает ему нормально жить, а сам дальше собственного носа не видит».
Так и не уловив связи между «злобным тормозом», под которым рыжая бестолочь имела в виду, конечно же его, Канду и отъездом Уолкера, мечник мрачно поплелся к себе. Оставалось только одно – поговорить с самим шпенделем. Но вот что и как сказать – Юу абсолютно не представлял.
Задача предстояла трудная, да еще и решить её надо было без помощи Мугена.
Но пока надо бы еще раз попробовать выловить одноглазого болтуна, из-за которого страдает недомерок. Мечник прислушался к себе – а все-таки так больно ему не было еще никогда.

***
Аллен, воровато оглянувшись, ковырнул замок на двери комнаты Канды шпилькой, одолженной еще утром у Линалли. Девушка, если и удивилась странной просьбе вернувшегося друга, виду не подала, вручив требуемое почти сразу же.
Замок щелкнул, и Аллен неслышно проскользнул внутрь, бережно и очень аккуратно прижимая к груди какой-то странный сверток.
Полная луна светила прямо в маленькое окошко, поэтому света было достаточно для того, чтобы довольно четко видеть очертания мебели, которой, впрочем, было так мало, что споткнуться обо что-то в жилище аскетичного японца было крайне затруднительно.
Аллен осторожно подошел к маленькому столику у стены, напряженно вглядываясь в стеклянную колбу с прекрасным розовым лотосом. В бледно-золотом сиянии луны цветок выглядел столь волшебно, что у любого человека дыхание бы перехватило от трогательного приобщения к прекрасному.
Однако ненависть, мелькнувшая в глазах Уолкера при взгляде на это чудо, повергла бы в растерянность – он смотрел на цветок с такой злостью, что становилось страшно за дальнейшую судьбу несчастного растения. Даже зная о том, что оно магическое.
Аллен давно знал про зачарованный лотос, лепестки которого отмеряют срок жизни мечника, знал, что после каждого боя с акумами, после каждой активации Мугена тонкий, полупрозрачный лепесток падал, медленно кружась, на дно стеклянной чаши. Пока лепестки еще оставались в соцветии, но… когда Аллен представлял, как последний лист отрывается и падает вниз, а вместе с его падением останавливается и сердце мечника, глаза начинало подозрительно пощипывать, а в душе возникала ярость и холодная решимость ни в коем случае не допустить этого. Аллен не слишком верил во взаимосвязь жизней лотоса и Канды, но… в общем, и совсем отмахиваться от этого факта он тоже не собирался. Пока Юу не было в комнате, Уолкер решил воспользоваться ситуацией и на прощанье сделать то, чего ему хотелось уже давно, с той самой минуты, когда он понял, какие чувства обуревают его при виде Канды.
Собственно, он собирался поступить нечестно и не слишком благородно. Но когда ученика Мариана Кросса останавливали такие мелочи? Особенно, если речь шла о жизни того, кого он, Аллен любит… именно любит, не стоит обманывать себя. Глупо, бездумно, без малейшей надежды на взаимность.
Аллен вздохнул и тихо зашелестел материей, разворачивая сверток и выкладывая что-то на стол рядом с заключенным в сосуд лотосом Канды. А в следующее мгновение…
— И что ты делаешь в моей комнате, Мояши? – раздался ледяной голос над ухом, в то время как шеи коснулось острое жало Мугена.
— Убери свою железку, — Аллен не шевелился, понимая, что расправа его ожидает самая суровая. – Я… случайно зашел. Дверь была открыта…
— Не этим ли? – подсунутая под нос искусно согнутая шпилька, забытая в замке с наружной стороны, лишила незадачливого взломщика последней надежды без потерь выбраться из щекотливой ситуации.
Обругав себя последними словами за забывчивость. Аллен вздохнул, пробормотав почти жалобно:
— Канда, я ничего такого не… я просто зашел попрощаться…
При этих словах мечник внезапно, к огромному удивлению Уолкера опустил Муген и бесшумно отступил на шаг, опускаясь на единственный стул в комнате.
— А зачем дверь ломал? – в голосе Юу не было злости или презрения к Аллену, а только безмерная усталость и… что-то еще, что Уолкер пока не мог идентифицировать.
— Хотел зайти, — бесхитростно объяснил Аллен, чувствуя, что врать и изворачиваться сейчас просто невозможно. – Но я вижу, что не вовремя… я пойду…
Боком Аллен попытался протиснуться мимо мечника, на мгновение наивно поверив, что уйти удастся живым и без потерь.
— Стоять! – скомандовал Канда, и Аллен мгновенно подчинился, понимая, что находится не на своей территории, где приказы противника следует выполнять. – Что за сверток?
Уолкер мысленно застонал, не зная, что придумать. Ну почему ему так не повезло! Почему он успел распаковать проклятый сверток как раз перед тем, как Канда его застукал в своей комнате со взломанным им же замком. А теперь еще и это!..
— Ну… это так просто принес… — промямлил Аллен, обреченным взглядом следя, как руки мечника откидывают верхний слой бумаги и влажной материи с его «сюрприза».
Последующая минута потрясенного молчания превзошла все опасения и страхи Аллена.
— Это лотос такой вот. Я привез его из Индии. Для тебя… ну, просто чтобы ты… у тебя был новый, со всеми лепестками… вот… — Аллен в эту минуту сам презирал свое невнятное бормотание. Канда же постепенно приходил в себя после «подарка» принесенного этим тупицей. Так, насчет бредового сюрприза он поговорит с Мояши позже, а пока…
— Уезжаешь? — вопрос застал Аллена врасплох.
— Да.
— Зачем?
— Так надо. Нельзя по-другому.
— Зря. Он поймет. Он же твой друг. И тоже любит тебя, пусть даже и не так, как ты хочешь.
— Эээ… Канда… ты о чем? – осторожно произнес Аллен, чувствуя в словах японца какой-то подвох.
— Я знаю про Лави. Слышал, как ты с Комуи говорил.
— А причем тут Лави? – серебристые глаза Аллена широко распахнулись, глядя на Канду с таким недоумением, что он почувствовал себя крайне глупо. Да еще и этот светящийся серебром взгляд, от которого дыхание перехватило…
— Не надо, Мояши, не притворяйся, — безразличие и равнодушие в голосе мечника были подделаны хорошо, но не идеально. – Ты уезжаешь из-за Лави, потому что любишь его.
— С чего ты взял? – Аллен изумленно уставился на собеседника, чувствуя, что его сердце, словно в предвкушении чуда начинает биться все быстрее. – Вот уж только мне Лави не хватало… в этом качестве. И, вообще, почему ты решил, что, даже если мне кто-то и нравится, то это именно он? Я имен не называл!
Уолкер лихорадочно вспоминал разговор с Комуи, который, оказывается, был бессовестно подслушан – и кем?! Вот уж Канду в подобном поведении он бы никогда не заподозрил!
Перебрав в уме все свои слова, Аллен несколько успокоился, поняв, что имени предмета его любви не упоминалось, а значит, Канду не хватит удар от такой информации. Ну и, соответственно, Аллена не хватит удар от Мугена.
— Значит, это не Лави? – Канда задумчиво и как-то оторопело посмотрел на принесенный недомерком лотос, а потом перевел серьезный взгляд на незваного гостя. А потом снова на лотос. И снова на замершего у стола Аллена.
— Мояши, — японец растерянно уставился на смущенного и сердитого на самого себя Уолкера. – Кто он?
— Не думаю, что это твое дело, БаКанда! – запальчиво вскрикнул ученик Кросса, прикидывая, успеет ли он активировать Чистую Силу, прежде чем Муген проделает в нем несколько очень ровных, но несовместимых с жизнью отверстий. – Я просто зашел попрощаться – и все! И нечего лезть мне в душу! Чего тебе там надо?
— Имя, — Канда словно не слышал ни слова из того, что кричал ему Уолкер. – Быстро!
— Пошел ты… — Аллен вдруг понял, что дико устал что-то скрывать и мучиться от этой отвратительной, выматывающей душу невзаимности и обреченно прикрыл глаза. – Тебе всегда все было безразлично. А меня ты вообще ненавидишь. Так какого черта я должен перед тобой наизнанку выворачиваться? Хорошо, что я больше тебя не увижу. Надоело чувствовать себя пустым местом… для тебя…
Канда медленно встал со стула и отложил Муген в сторону.
— Ты… что ты… — ошарашенный Аллен не успел больше ничего произнести. Его просто снесло к стене. Кандой.
В следующий миг они уже стояли, прижимаясь к холодной каменной кладке и целовались как сумасшедшие, сжимая, хватая, судорожно ощупывая тела друг друга в ненасытной жажде обладания. Это было похоже на водопад и лавину. Это было сильнее Чистой Силы и могущественнее всех Ноев, вместе взятых. Аллен вцепился в черные роскошные волосы Канды, лихорадочно пропуская длинные пряди сквозь пальцы, даже не чувствуя, что по нижней губе, прокушенной Юу, течет тонкая струйка крови, впрочем, тут же жадно слизанная сорвавшимся японцем. Канда сейчас был в самом ужасном своем состоянии духа – полного бесконтрольного безумия. Ему казалось, что, если он хоть на миг ослабит хватку, то Уолкер растворится в воздухе, оставив ему только одиночество и боль. Все его похотливые сны и бесстыдные пробуждения, всё то, что подспудно тлело в душе несколько месяцев, вырвалось, наконец, наружу, таким буйным всплеском вожделения, что Канда просто не мог себя контролировать. Повалив Аллена на кровать, он яростно принялся срывать крючки и пуговицы с дурацкого сюртука экзорциста, проклиная портных, придумавших эти ненавистные тряпки, мешающие добраться до его Уолкера. Его. Личного. Уолкера.
Канда впился зубами в белую кожу на плече ПрОклятого так сильно, что тот от неожиданности вскрикнул, широко открывая глаза. И мечник слегка пришел в себя, с ужасом глядя на расцветающий на белой коже кровоподтек, на кровавую дорожку, сбегающую к подбородку из прокушенной губы мелкого и его изодранную почти в клочья форму. Да что же с ним такое творится, что он сейчас чуть ли не изнасиловал Уолкера? Правда, тот, вроде, не сильно сопротивляется...
— Еще… — требовательно прошептал Аллен, выгибаясь под ним и прижимаясь изо всей силы к и так уже до предела напряженному телу мечника.
При осознании того, что это Мояши сейчас лежит под ним и бесстыдно стонет, подставляя шею поцелуям, сознание, как ни странно, слегка прояснилось. Стало страшно, как в первый раз… да, собственно, так оно и было. С такими ощущениями Канда столкнулся впервые. С трудом оторвавшись от желанного до полной потери рассудка тела, Канда слегка приподнялся и, игнорируя собственное возбуждение, вопросительно – испытующе взглянул в серебристые глаза тоже почти отключившегося от действительности Аллена.
— Имя! – хрипло выдохнул мечник прямо в губы распластанного под его телом Уолкера.
— Юу… — простонал Аллен, пытаясь приподняться за поцелуем, – ты садист и сволочь…
— Имя! – Канда, не отрываясь, смотрел на бледную кожу и обнаженные ключицы, которые не давали ему покоя ночами, не веря, что они сейчас находятся в зоне его жадных прикосновений.
— Ты, в придачу к своей тупости еще и глухой! – Аллен сглотнул, изо всех сил удерживая всхлипы удовольствия, однако ему хватило сил ехидно улыбнуться. – Я же только что сказал его. Или ты забыл, как тебя зовут? Хотя, что тут удивительного, ты же запрещаешь себя им называть… Я люблю Юу Канду, понял, идиот?
И Канда сошел с ума уже окончательно.

***
Они долго не могли отдышаться. Лежали, полностью обнаженные, прижавшись друг к другу так тесно, что невозможно было бы и лезвия ножа между ними просунуть. И отчаянно молчали, потому что обоим было страшно заговорить, словно любое слово разбило бы хрупкое чудо, случившееся с ними.
— Ты назвал мое имя, не забудь, — нарушил молчание Канда, требовательно глядя прямо в глаза счастливо жмурящегося Уолкера.
— Склерозом не страдаю, — губы Аллена дрогнули в улыбке. – Кстати, ты выбил из меня признание силой. А от тебя я, между прочим, ничего такого так и не услышал.
— Мояши, — Канда желчно хмыкнул, впрочем, притискивая Уолкера ближе и накрывая их обоих подобранным с пола одеялом, — просто молчи. Я еще тебе напомню про взлом моей комнаты и эту дурацкую чушь с лотосом. Тоже мне, спаситель и избавитель, тч!
— Я Аллен, — безнадежно пробормотал тот, понимая тщетность своих претензий, особенно сейчас, когда он лежал абсолютно голый в постели мечника, а спина и все, что пониже ощутимо побаливало после этой изумительной, но довольно выматывающей ночи. Все-таки Канду, которому так сильно сорвало башню он никогда до этого не видел. – А лотос… ну, разве он не красив, Юу? Я вез его пять дней и почти не спал, ухаживая за ним, чтобы подарить тебе таким же прекрасным, каким нашел его. Просто на прощанье…
— Ты же уже в курсе, что никуда не едешь? – ледяной тон Канды не оставлял ни малейшего сомнения в том, что ответ на его вопрос ожидается только положительный, да и сам вопрос, в общем-то, риторический и никакой вредной мелочи отвечать на него вовсе не требуется, а просто принять факт, как данность.
— Только если ты попросишь, — Аллен вредно вздернул подбородок, переворачиваясь на живот и дурашливо болтая в воздухе голыми ногами. – И назовешь меня по имени!
— Чтобы я просил всяких недомерков? — Канда сердито сдвинул брови, властно притягивая разыгравшегося возлюбленного поближе. – Не дождешься...
А отдышавшись после долгого поцелуя, вполголоса пробурчал:
— Спасибо за лотос... Уолкер.